Невезуха

Ян Милей стер кровь с куртки, посмотрел на испачканную ладонь и скривился.
- Не, ну что ты будешь делать! - Серега Белецкий сокрушенно рассматривал бронежилет. - Навылет броник, прикинь! И тут дыра, и там дыра... Чо я теперь Петровичу скажу, как на склад сдавать буду?
- Серега, не гунди, - старший оперативник порылся в кармане джинсов, высыпал на полированную крышку старого деревянного стола горсть пистолетных патронов и принялся составлять их в аккуратную линию. - Броник навылет, да и хрен с ним. А если бы ты в бронике был? Оно конечно, навылет бы тогда не получилось, факт. Тебя даже такая дура не пробьет, не то что пуля.
- Да ну тебя... - двухметровый амбал Белецкий махнул рукой, скалясь золотыми зубами, и отвернулся.
- Да. Ну меня, - в наступившей тишине согласился Ян. Обойма, лязгнув, встала на место, и Милей щелкнул затвором пистолета.
- Ну, пошли, что ли, - сказал он. Белецкий оттолкнулся от стенки, на которую опирался всем своим шкафообразным телом. Скользя по осколкам фарфора и хрусталя, Милей вышел из детской, стараясь не смотреть в сторону залитой кровью кроватки и тщательно обходя длинные, уже засыхающие потеки на полу. Позади него Серега тихо матерился под нос, напяливая пробитый бронежилет.

В гостиной дело обстояло не лучше. Труп хозяина болтался под высоким потолком с узорной лепниной, наколотый на один из рожков массивной люстры, с которой еще осыпались хрустальные висюльки. Его жена, сломанная пополам так, что затылок оказался прижат к пяткам, лежала в углу, и, увидев царапины на обоях, Милей понял, что несколько мгновений она еще пыталась встать, помогая себе наманикюренными ногтями.
- Шутники, бля... - пробормотал он. Ян давно уже не ощущал ничего при виде трупов, в каком бы виде они не попадались. Но сейчас он почувствовал, как во рту стало сухо и горько, точно после вчерашней пьянки.
За большим круглым столом в центре гостиной сидели несколько человек, на пропитанной кровью скатерти были разбросаны карты и деньги. Судя по всему, гости собрались, чтобы перекинуться в покер, и игра была в самом разгаре.
- А потом это случилось, - вслух подумал Милей, разглядывая безголовые фигуры. Оторванные головы были аккуратно сложены пирамидой посреди стола, напоминая не то волосатые кочаны капусты, не то огромные киви.
- Что случилось? - не понял Белецкий. - О, гляди, старшой, у этой флэш-рояль. Подфартило, ничего не скажешь.
- Сережа, - не оглядываясь, сказал Милей, - ты никогда не задумывался, почему от тебя дети шарахаются на улице, и женщины боятся?
- Неа... - озадаченно протянул Белецкий. - Да ладно ты - "боятся". Жена же не боится!
- Это потому, Беляш, что твоя Надька даже Кинг-Конга не испугается.
- Она у меня такая! - довольно гыгыкнул Серега, но тут же зацепился ногой за ковер, врезался в стол и громко выматерился. Пирамида из голов раскатилась.
- Точно, слон, - равнодушно заметил Ян Милей, осторожно заглядывая в дверной проем. - Потом эксперт опять орать будет, что мы, два отморозка, порушили ему всю картину преступления.
- Знаешь, Юрьич, если мы отсюда живыми выберемся, я этому эксперту готов буду ботинки почистить, - огрызнулся Белецкий, следом за ним пробираясь к двери.
- Тихо, бля! - выдохнул разом побледневший Милей, и Белецкий моментально замолчал - ни вздоха, ни шороха. - Вот они. Мать твою за ногу, Беляш, мы с тобой попали...

Тишина взорвалась ревом и шипением.
Едва Ян успел отшатнуться, как в дверной косяк рядом с его головой, влажно чмокнув, врезалось что-то узкое и длинное, начисто снеся одну дверную петлю и выбив щепки, перемешанные со штукатуркой. Вылетевший из-за угла ксеноморф двигался стремительно, его тело, покрытое хитиновыми выростами, смазалось от такой скорости, в оскаленную пасть, усеянную мутно-прозрачными зубами, похожими на обломки стекла, втягивался мускулистый язык. Милей, которому показалось, что время превратилось в кисель, оказался быстрее. Приседая, он ткнул стволом пистолета под нависший сверху "подбородок" и спустил курок. Усиленные патроны старший опер всегда снаряжал сам, распиливая наконечник пули крестообразно, а табельное оружие презирал искренне и от всей души.
В грохоте выстрелов голова ксеноморфа разлетелась кусками хитина и слизи, но Милей успел увернуться от очень не понравившихся ему дымящихся "соплей". "Эт-то правильный подход", - протараторил в его голове внутренний голос, уложившись в долю секунды, после которой время перестало быть киселем и бешено скакнуло вперед. Обезглавленный ксеноморф врезался в стол и окончательно смешал все трупы в одну кучу. Сзади заорал Белецкий.
- Да что ж, бля, такое! - хруст "липучек" бронежилета сопровождался многоэтажно-матерной тирадой. - Ну, приехали!
Отскочив от двери и обернувшись, Ян увидел, как его коллега остервенело сдирает с себя бронежилет, от которого валил густой дым. Кевлар расползался на глазах.
- У тебя ухо дымится, - радостно сказал Милей, выщелкнув обойму и вставив новую - оказалось, что впопыхах он вбил в башку ксеноморфа сразу все пули. Теперь над этим местом в потолке квартиры красовался глубокий кратер, щедро заляпанный желтой кашей, шипевшей на бетоне. В воздухе резко пахло какой-то кислотой.
Белецкий взвыл так, что Ян на секунду оглох, а потом уважительно онемел, придавленный чудовищной тяжестью замысловатых матюгов.
- Ухо... хули... в жопу...! - доносилось из этого потока. Беляш швырнул окончательно рассыпавшийся бронежилет в дохлого ксеноморфа, остервенело вытер ухо куском скатерти, тут же задымившимся, и ринулся вперед.
- Куда?!? - теперь уже заорал Милей, но Серегу было уже невозможно остановить. Он окончательно снес болтавшуюся на одной петле дверь и прыгнул в комнату, где навстречу ему с потолка сорвалась еще одна тварь, на голове у которой красовались причудливые выросты, точно огромный шлем. "Преторианец", - зачем-то вспомнил Милей недавний инструктаж. Ноги в это время уже несли его приставными шагами вбок, вдоль стены, подальше от окна.
- Иди сюда, бля! Дарт Вейдер гребаный! - Белецкий орал как паровоз, перекрывая визг и шипение преторианца. Не успел тот ощериться и попытаться зацепить опера когтистой лапой, как Беляш нанес ксеноморфу великолепный хук слева, вложив в него всю силу выращенного "на районе" тела весом в сто сорок килограммов.
"Я аж рот открыл. А это хвостатое чучело вякнуло что-то - и все, полный отрыв от земли, башкой в потолок. Беляш-то призы брал по боксу, против него на районе еще в школе никто не мог выстоять, не то что эта шавка... Аж захрустело что-то. Но живучая скотина оказалась, брякнулась и снова на ноги, хотя черепушка уже набок", - когда Милей позднее рассказывал об этом на оперской пьянке, он делал многозначительное лицо и сурово качал головой, пока кто-нибудь не наливал еще по одной.
Пошатываясь, тварь кинулась в новую атаку, и на этот раз Белецкому, который тряс отшибленным кулаком, повезло меньше, хотя он успел увернуться от колющего удара хвоста, похожего на зазубренное копье. Когти распахали ему правый бицепс, кровь брызнула в морду ксеноморфу. Ошарашенному громкостью матюгов Милею показалось, что сейчас на него рухнет потолок. Он выстрелил в визжащего преторианца, хвост которого застрял в расколотой деке антикварного пианино, потом рванул с места так, что задымились подошвы и, ухватив сорванный с креплений турник, изо всех сил перетянул дергающегося монстра по левой задней лапе. Конечность подломилась, и ксеноморф промазал - его клацнувший мелкими зубами язык обдал щеку Белецкого брызгами вонючей слизи.
- Пидор дырчатый! - рыкнул Серега и снова вмазал в череп врага, на этот раз с правой руки, на кулак которой был насажен здоровенный медный кастет с выгравированным на нем словом "PAIN". В этот момент он очень напомнил Яну недавно увиденный по телевизору фильм про мутанта Халка. Хитиновые пластины словно взорвались, преторианец издал хриплый вопль, отлетев к батарее, упал и судорожно задергался, расшвыривая вывернутые когтями плашки паркета. Белецкий запустил вслед ему кастетом, плавящимся в едкой крови.
- Сдохни уже!
Милей трижды выстрелил в голову подыхающей твари, продолжая двигаться вдоль стенки и лопатками сдирая развешанные тут и там застекленные фотографии. Постоял немного, глядя как затихает преторианец, проваливаясь в яму, образовавшуюся под его телом.
- Ничо, нормально, а? - хмыкнул Белецкий, тяжело дыша. - Хорошо, что первый этаж. Прикинь, как соседи бы сейчас орали.
- Бомжи орать будут, - отозвался Милей, - хотя нет... Мы же там были, живых не осталось. В следующий раз зато будут думать, когда пожалеют замерзшее непонятно что, и с улицы принесут. В следующий раз...
Он замолчал, понимая нелепость своей фразы.
- Кастет жалко, - вздохнул Серега, - дареный.
- Отнятый, - поправил Милей, бренча в кармане патронами.
- Добровольно выданный!
- Ну ладно, ладно... Слушай, Беляш, давай-ка прошвырнемся по хате, посмотрим - вдруг здесь кроме той тварюшки, которая на входе тебе в лицо прыгнуть попыталась, еще кто-то остался.
- Не, Юрьич, я не понял! - возмутился опер, рассматривая длинную рваную рану на руке. - Мы что - спецназ ГРУ? Бэтмены?
- Приказ отменяется. Вон твои Бэтмены, - Ян ткнул пистолетом в дверь, откуда уже слышался топот ног, - замельтешили. А мы с тобой просто менты. Вся невезуха у которых в том, что они ехали по одному вызову, а попали совсем на другой. Сечешь?
- Сказано яснее некуда. Золотые слова, - Белецкий вздохнул облегченно, но тут же сморщился досадливо, прогундел ноющим голосом: - Чо я Петровичу-то скажу за броник?
- Скажешь, что он пал смертью храбрых. Кстати, - Милей поглядел в окно, потом порылся в кармане, вытащил коробочку, на которой было написано "Полироль для обуви", и сунул коллеге, - на-ка, выполняй.
- Это что? - недоуменно вытаращился на него Белецкий.
- Ты, как мне помнится, обещал эксперту ботинки чистить. Если, конечно, будешь жив. Ну что - все условия налицо. Вот ты, а вон там, под окном в машине - эксперт в ботинках. Только что подъехал, соколик.
- Да иди ты...! - опер швырнул коробочку в угол и выскочил из комнаты, расталкивая спецназовцев локтями.
В спину ему громко хохотал Ян Милей.
©
Оригинал - здеся :-)

ХОДОКИ
Владимир Ильич Ульянов-Ленин сидел за столом, освещенным мягким светом зеленой лампы и писал статью. Судя по его довольному хмыканью и еле слышному насвистыванию, статья к делегатам съезда должна была получиться крепкой, "зубастой".
- Архиважно... - бормотал Ленин, прищурившись, - классовая борьба...
Внезапно он уловил какой-то звук в приемной. Ноздри Владимира Ильича дрогнули, губы крепко сжались.
- Опять ходоки! - пробормотал он, проведя пальцами по рыжеватой бородке. Потом решительно встал, аккуратно снял потертый пиджак, оставшись в жилетной паре и высоко подвернув над ботинками отутюженные брюки. Сбоку в жилетной петле висели два коротких, остро заточенных трезубца. Ленин выдернул их из петли, хитроумно провернул между пальцами. Трезубцы с тихим шуршанием рассекали воздух.
Шум в приемной усилился, теперь уже можно было различить резкие выкрики, звон металла и странные царапающие звуки. Ленин секунду помедлил, потом напружинил мускулы и рывком распахнул обитую дерматином дверь кабинета.
Ходоки лезли в дверь, всей массой проламываясь через сверкающие круги защиты, которую, бешено вращая широкие мечи, пока что обеспечивал секретарь - китаец Ван Ли, надежный товарищ, порекомендованный Ленину Ионой Якиром. Секретарь действовал молниеносно и расчетливо, отшибая лезвиями тянущиеся к нему темные лапы, но ходоки напирали. Их было много - пожалуй, так много Ленину еще не доводилось видеть. И каждый раз, разглядывая их, Предсовнаркома невольно содрогался от отвращения. "Ходоками" этих тварей прозвали потому, что из-под обычного крестьянского армяка у них торчал целый пучок жестких, коленчатых, шишковатых ног вроде паучьих. Ноги масляно блестели хитином, и каждая заканчивалась острыми когтями. Ходоки ловко управлялись со своими конечностями, и могли запросто разрубить зазевавшемуся человеку горло. Похоже, именно это случилось и на этот раз - Владимир Ильич краем глаза заметил валявшийся в темной луже на входе труп латышского стрелка, густо перемазанный кровью.
Ван Ли сквозь зубы выругался по-китайски, когда коготь вспорол ему рукав шелкового халата. Медлить было некогда, и Ленин бросился вперед.
- Куда, хозяин! - выкрикнул секретарь, но Предсовнаркома не обратил на это внимания. Он уже весь был охвачен горячкой схватки. Трезубцы со звоном сталкивались с хитином, размалывали сочленения, из которых выплескивалась вязкая слизь, пробивали плоские черепа и тусклые выпуклые глаза ходоков. Стоя плечом к плечу с Ван Ли, Владимир Ильич действовал бездумно, точно автомат - сказывались годы тренировок.

Ходоки дрогнули. Те из них, кто был в приемной, кинулись обратно в двери, проламываясь через своих же, ожесточенно полосуя армяки когтями. Но тут загремели выстрелы - и по сухому щелканью затворных частей, по звону гильз Ленин узнал маузер.
- Дзержинский! - подмигнул он Ван Ли, ответившему коротким кивком. - Ну, батенька, теперь мы, как говорится, со щитом!
Маузер свирепствовал, разгрызая целые обоймы. Вскоре на пороге приемной выросла груда дергающихся в агонии тел, завалившая дверной проем едва ли не до потолка. Всадив трезубец в глаз последнему, слабо шевелившемуся ходоку, Ленин крикнул:
- Феликс Эдмундович! Как же это так ваше ведомство проворонило этих..? И охрана в Кремле архискверно работает!
- Разберемся, Владимир Ильич, - голос Дзержинского был как всегда бесстрастен, но тут же главный чекист выругался по-польски. - А, курва маць!
Грохнул одиночный выстрел.
- Все, - невозмутимо сказал Ван Ли и опустил мечи. Китайцу можно было верить, и Ленин расслабился, только сейчас удивленно заметив рваную дыру в жилете.
- Зацем туда лез? - укоризненно покачал головой секретарь. - Моя сам с ними закончил.
- Сам, Ван, сам, - рассмеялся Ленин. Груда паучьих тел в дверях на глазах ссыхалась, тонкие ноги звонко ломались, точно сухие ветки в буреломе. Вскоре от ходоков осталась лишь пустая чешуя, даже армяки мгновенно истлели, превратившись в густую бурую пыль. Стало видно Дзержинского, который, держа в руках кусок хитина, что-то сосредоточенно изучал.
- Судя по чешуе - эти из бывшей Тульской губернии, - сказал он, и сунул маузер в деревянную кобуру.
- Я думал, там всех повывели, - удивился Ленин. Потом он повернулся к секретарю и попросил:
- Товарищ Ван, нельзя ли чаю нам с Феликсом Эдмундовичем? И чтобы покрепче.

ШУТКА
Верховный Дед Мороз оторвал взгляд из бумаг, кипами усеивающих огромный стол на дубовых ножках, и сурово скосил глаза вбок - туда, где, по его мнению, должен был находиться виноватый. Недоумённо моргнул, потому что виноватого там не оказалось. Но тощая, смущённо сгорбленная фигурка в потёртом красном тулупе тут же обнаружилась у самого порога.
- Так, - зловеще, но подчёркнуто-вежливо пророкотал Верховный, - явились... Как говорится - не запылились. Ну-с, и почему?
"И почему?" - было любимым вопросом Верховного Мороза. Заданный с непередаваемой интонацией, он неизменно повергал провинившихся в страшное оцепенение, схожее с анабиозом лягушки или мыши. Вот и сейчас фигура у порога застыла неподвижно, выпучив глаза.
- Что молчите, милейший? - Верховный, не снимая рукавицы, неловко выудил из зловеще накренившейся кипы бумаг какой-то листок, покосился на него и громко похмыкал.
Вышло довольно мрачно. Не дождавшись от потёртой фигуры ответа, он продолжил:
- Ну-с, хорошо, тогда я напомню сам. Начали Вы неплохо. Да, неплохо. Вот я вижу список вверенных Вам районов и городов... порядок. Ага! - Верховный сопроводил свой довольный возглас потиранием рук. - А вот и ОНО!
Фигура всхлипнула и закачалась. Не обращая внимания, Верховный поерошил бороду, спускавшуюся под стол, и молча, бегая глазами по строчкам, перечитал документ. Лицо его темнело всё больше.
- Ни в какие ворота... - скрипнул он зубами он, бросив лист бумаги. - Можете Вы, да, Вы, пародия на Деда Мороза, объяснить, зачем Вам понадобилось так делать? Почему Вы, появившись в доме номер шестнадцать по проспекту Мира, в квартире номер восемь, вдруг решили сменить... хм... имидж?
- Я хотел пошутить, - пересохшим горлом прохрипела фигура в тулупе.
- Хорошенькие шуточки! Согласно рапорту наблюдателя... ах, Вы не знали о наблюдателе? Вы что, и впрямь полагали, что Снегурочка за номером 181965 приставлена к Вам в качестве внучки? Так вот, согласно рапорту, Вы вдруг ликвидировали бороду и шапку, но вместо этого надели на голову круглую чёрную шляпу и отрастили эти национальные... как их?
- Это называется "пейсы", - пробормотала фигура, - я не имел в виду ничего оскорбительного...
- Далее, - кинув уничтожающий взгляд на виновника, продолжил Верховный, - Вы вошли в квартиру, подошли к детям, собравшимся у ёлки, открыли мешок... Было?
- Было, - вздох у порога смёл со стола несколько бумаг.
- Потом Вы заглянули в мешок и сказали: "Ой, детки, чтоб я так жил! Вы ж не представляете, сколько здесь у меня таких подарков, что просто прелесть, каких подарков! И я таки предлагаю их вам со скидкой, даже дешевле, чем на Привозе у тёти Феси, дай ей Бог здоровья, той тётё! Вы спросите - за что подарки, дедушка? И дедушка уже ответит вам: за сущие гроши, мои сахарные детки!" Было? Записано с Ваших слов точно?
- Было. Точно.
- Так зачем же... - Верховный задохнулся от возмущения и замолчал.
- Захотелось настоящего веселья, - унылым серым голосом объяснила фигура у порога, - а то каждый раз одно и то же. "Дети, кто хочет прочитать стишок или спеть песенку?" Тоска зелёная.
- Зелёная?! - Верховный Дед Мороз вскочил с кресла и обрушил кулаки в рукавицах на столешницу. Бумаги радостно рухнули, вздымая клубы пыли.
- Вон! - заревел он, разом утратив вежливость. - Чтоб духу твоего не было! Тулуп и всё остальное сдашь на склад - и ВОН!!! Шутник!!!
Хлопнула дверь. Верховный, зажмурившись, стоял, уперевшись руками в стол и шумно дышал, успокаиваясь. Но тут же снова повернулась дверная ручка.

- Вот чего я не пойму, - тихо прошелестела фигура в потёртом красном тулупе, - так это одного: откуда у детей такие деньги? Ведь скупили весь мешок за пять минут...
- Чтоб тебя... - просипел Верховный, хватаясь за сердце и бесформенным кулем оседая в кресле.
Дверь закрылась.

Про Деда Мороза очень жизненно...